Том 3. Дети капитана Гранта - Страница 30

В этот момент раздался выстрел. Майор стрелял наугад. Ему показалось, что какое–то животное упало в нескольких шагах от него, тогда как все стадо в неудержимом порыве с еще большим воем уже стремительно неслось по склонам, освещенным отблеском вулкана.

— А! Вот они! — раздался чей–то голос, голос Паганеля.

— Кто это «они»? — спросил Гленарван.

— Да, мои очки. Черт возьми! Как их не потерять при такой сумятице!

— Вы не ранены?

— Нет! помят немножко. Уж не знаю, кем.

— Вот кем, — отозвался майор, волоча за собой животное, которое застрелил.

Все поспешили в касучу и при свете очага стали рассматривать добычу Мак—Наббса.

Это был красивый зверь, похожий на небольшого верблюда, только без горба. У него была изящная голова, стройное тело, длинные, тонкие ноги, шелковистая светлокофейного цвета шерсть с белыми пятнами на брюхе. Взглянув на него, Паганель тотчас же воскликнул:

— Это гуанако!

— Что такое гуанако? — спросил Гленарван.

— Животное, годное в пищу, — ответил Паганель.

— И вкусное?

— Очень. Пища, достойная богов Олимпа! Я знал, что у нас на ужин будет свежее мясо! И какое мясо! Но кто же освежует тушу?

— Я, — сказал Вильсон.

— Прекрасно! А я берусь приготовить жаркое, — ответил Паганель.

— Вы, стало быть, и повар, господин Паганель? — спросил Роберт.

— Конечно, мой мальчик, ведь я француз, а всякий француз немного повар.

Через пять минут Паганель раскладывал на раскаленных углях очага большие куски дичи. Десятью минутами позже он подал товарищам аппетитно зажаренное «филе гуанако». Никто не стал чиниться, и все собрались уписывать мясо за обе щеки.

Но, едва попробовав, путешественники, к великому изумлению географа, сделали гримасу отвращения.

— Отвратительно! — сказал один.

— Совершенно несъедобно! — добавил другой.

Бедный ученый, попробовав своей стряпни, вынужден был согласиться, что подобное жаркое было несъедобно даже и для голодных людей. Товарищи стали подшучивать над ним, к чему он отнесся добродушно, и подняли на смех его «пищу богов». Он сам ломал себе голову, стараясь понять, почему это действительно вкусное и лакомое мясо гуанако превратилось в столь несъедобное. Внезапно его озарила догадка…

— Я понял! — воскликнул он. — Понял, черт побери! Я знаю теперь, в чем дело!

— Быть может, это мясо слишком долго лежало? — спокойно спросил Мак—Наббс.

— Нет, несносный майор, к сожалению, оно слишком долго бежало, и как я мог упустить это из виду!

— Что вы хотите этим сказать, господин Паганель? — спросил Том Остин.

— Я хочу сказать, что мясо гуанако вкусно только тогда, когда животное убито во время отдыха, но если за ним долго охотились и животное долго бежало, тогда его мясо несъедобно. И поэтому, по отвратительному вкусу нашего жаркого, я заключаю, что это животное, как и все стадо, примчалось издалека.

— Вы уверены в этом? — спросил Гленарван.

— Совершенно уверен.

— Но что, какое явление природы могло так сильно напугать животных, что они покинули логова, где им надлежало бы теперь спокойно спать?

— На это, дорогой мой Гленарван, я не могу вам ответить. Поверьте мне, не будем искать дальнейших объяснений, а лучше ляжем спать. Я прямо умираю, так мне хочется спать! Ну как, будем спать, майор?

— Будем спать, Паганель!

Подбросив топлива в очаг, каждый завернулся в свое пончо, и вскоре в хижине раздался богатырский разнозвучный храп, причем громче всего среди этого гармоничного оркестра выделялся бас ученого географа.

Только Гленарван не сомкнул глаз. Его томило какое–то смутное беспокойство. Мысли невольно возвращались к стаду гуанако, в необъяснимом ужасе мчавшемуся в одном направлении. Их не могли преследовать хищные звери — на такой высоте их почти нет, а охотников и того меньше. Что же внушило гуанако такой ужас, что погнало их к пропастям Антуко? Какая причина? Гленарван предчувствовал надвигающуюся опасность.

Однако под влиянием полудремоты мысли его мало–помалу приняли иное направление, и тревога сменилась надеждой. Завтра он со своими спутниками очутится у подошвы Кордильер. Именно там начнутся настоящие поиски капитана Гранта, и, быть может, они вскоре увенчаются успехом. Он мечтал о том, как будут освобождены от тяжкого плена капитан Грант и два его матроса. Одна за другой проносились эти картины в его воображении, но ежеминутно его отвлекало от них то потрескивание искорки, вылетавшей из очага, то яркая вспышка пламени, освещавшая лица спавших товарищей и бросавшая беглые тени на стены касучи. Но тут же предчувствия снова с еще большей силой овладевали им. Он полусознательно прислушивался к доносившимся извне звукам, трудно объяснимым в этих пустынных горах.

Внезапно ему почудились отдаленные глухие угрожающие раскаты, словно раскаты грома, но они неслись не с неба. Видимо, это была гроза, бушевавшая где–то по склонам горы, на несколько тысяч футов ниже, чем ее вершина. Гленарван решил убедиться в этом и вышел из касучи.

Взошла луна. Воздух был прозрачен и неподвижен. Ни облачка ни внизу, ни на вершинах гор. Лишь кое–где мелькали отблески огнедышащего вулкана Антуко. Ни грозы, ни молний. Высоко в небе мерцали тысячи звезд. А между тем раскаты не умолкали. Казалось, они приближались и неслись вдоль Кордильер. Гленарван вернулся в касучу, еще более обеспокоенный, спрашивая себя, что общего могло быть между этим подземным гулом и бегством гуанако. Не являлось ли одно следствием другого? Он взглянул на часы. Было два часа ночи. Между тем, не будучи твердо уверен в том, что им действительно грозит какая–то опасность, он не разбудил утомленных товарищей, спавших мертвым сном, и сам забылся в тяжелой дремоте, продлившейся несколько часов.