Том 3. Дети капитана Гранта - Страница 43

Когда Талькав говорил о питьевой воде озера Салинас, то он имел в виду не самое озеро, а пресные речки, впадающие в него во многих местах. Но в данное время и они пересохли. Все выпило палящее солнце. Легко представить себе то подавленное состояние, которое овладело путешественниками, измученными жаждой, когда они достигли высохших берегов озера.

Надо было немедленно принять какое–то решение. Вода, еще сохранившаяся в бурдюках в незначительном количестве, протухла и не могла утолить жажду, А она жестоко давала себя чувствовать. Голод и усталость отступали перед насущной потребностью в воде. Изнуренные путешественники приютились в «рука», кожаной палатке, раскинутой и оставленной туземцами в небольшом овраге. Лошади, лежа на илистых берегах озера, с видимым отвращением жевали водоросли и сухой тростник.

Когда все разместились в рука, Паганель обратился к Талькаву с просьбой сказать, что, по его мнению, следует предпринять. Географ и индеец говорили быстро, но Гленарвану удалось все же разобрать несколько слов. Талькав говорил спокойно. Паганель жестикулировал за двоих. Этот диалог длился несколько минут, затем патагонец скрестил руки на груди.

— Что он сказал? — спросил Гленарван. — Мне показалось, что он советует нам разделиться.

— Да, на два отряда, — ответил Паганель. — Те, у кого лошади от усталости и жажды еле передвигают ноги, пусть как–нибудь продолжают путь вдоль тридцать седьмой параллели. А те, у кого лошади в лучшем состоянии, должны, опередив первый отряд, отправиться на поиски реки Гуамини, которая впадает в озеро Сан—Лукас в тридцати одной миле отсюда. Если вода в этой реке будет в изобилии, то второй отряд подождет первый на берегу. Если же Гуамини тоже пересохла, то отряд направится обратно навстречу товарищам, чтобы избавить их от бесполезного перехода.

— А тогда что делать? — спросил Том Остин.

— Тогда придется спуститься на семьдесят пять миль к югу, к отрогам Сьерра—Вентана, а там рек очень много.

— Совет неплох, — ответил Гленарван, — и мы немедленно последуем ему. Моя лошадь не очень пострадала от недостатка воды, и я могу сопутствовать Талькаву.

— О милорд, возьмите меня с собой! — взмолился Роберт, словно дело шло об увеселительной прогулке.

— Но не будешь ли ты отставать, мой мальчик?

— О нет! У меня хорошая лошадь. Она так и рвется вперед… Так как же, сэр… Прошу вас!

— Хорошо, едем, мой мальчик, — согласился Гленарван, радуясь, что ему не придется расставаться с Робертом. — Не может быть, чтобы нам втроем не удалось найти какого–нибудь источника свежей и чистой воды!

— А я? — спросил Паганель.

— О, вы, милейший Паганель, вы останетесь с запасным отрядом, — отозвался майор. — Вы слишком хорошо знаете и тридцать седьмую параллель, и реку Гуамини, и пампу, чтобы покинуть нас. Ни Мюльреди, ни Вильсон, ни я — никто из нас не сумеет добраться до того места, которое Талькав назначит для встречи, а под предводительством храброго Жака Паганеля мы смело двинемся вперед.

— Приходится покориться, — ответил географ, очень польщенный тем, что его поставили во главе отряда.

— Только не будьте рассеянны, — прибавил майор, — и не заводите нас в такие места, где нам нечего делать, ну хотя бы к берегам Тихого океана!

— А вы заслуживаете этого, несносный майор! — смеясь, ответил Паганель. — Но скажите мне, дорогой Гленарван, как вы будете объясняться с Талькавом?

— Полагаю, что нам с патагонцем не придется разговаривать, — ответил Гленарван, — но в каком–нибудь экстренном случае тех испанских слов, которые я знаю, хватит для того, чтобы мы поняли друг друга.

— Так в путь, мой достойный друг! — ответил Паганель.

— Сначала поужинаем, — сказал Гленарван, — а затем, если сможем, то немного вздремнем перед отъездом.

Путешественники закусили всухомятку, что мало подкрепило их, а затем улеглись спать. Паганелю снились потоки, водопады, речки, реки, пруды, ручьи, даже полные графины — словом, все, в чем обычно содержится питьевая вода; то был настоящий кошмар.

На следующий день в шесть утра лошади Талькава, Гленарвана и Роберта Гранта были оседланы. Их напоили оставшейся в бурдюках водой, и они пили ее с жадностью, хотя вода была отвратительна на вкус. Затем трое всадников вскочили в седла.

— До свиданья! — крикнули Остин, Вильсон и Мюльреди.

— Главное, постарайтесь не возвращаться! — добавил Паганель.

Вскоре патагонец, Гленарван и Роберт потеряли из виду маленький отряд, оставленный на попечении географа. «Desierto de las Salinas», то есть пустыня озера Салинас, по которой ехали всадники, представляла собой равнину с глинистой почвой, поросшую чахлыми кустами футов в десять вышиной, низкорослыми мимозами, которые индейцы называют «курра–мамель», и кустообразными растениями «юмма», содержащими много соды. Кое–где встречались обширные пласты соли, отражавшие с необыкновенной яркостью солнечные лучи. Если бы не палящий зной, то эти «баррерос» можно было бы легко принять за обледенелые участки земли. Во всяком случае, контраст между сухой, выжженной почвой и сверкающими соляными пластами придавал этой пустыне очень своеобразный и интересный вид.

Совершенно иную картину представляла находящаяся в восьмидесяти милях южнее Сьерра—Вентана, куда, если пересохла река Гуамини, пришлось бы спуститься путешественникам. Этот край, обследованный в 1835 году капитаном Фитц—Роем, главой экспедиции на «Бигле», необыкновенно плодороден. Там расстилаются роскошные, лучшие на индейских землях пастбища. Северо–западные склоны Сьерра—Вентана покрыты пышными травами; ниже расстилаются леса, богатые разнообразными видами древесных пород. Там растет «альгарробо» — разновидность рожкового дерева, стручки которого сушат, перемалывают и готовят из них хлеб, весьма ценимый индейцами; «белое квебрахо» — дерево с длинными, гибкими ветвями, напоминающее нашу европейскую плакучую иву; «красное квебрахо», отличающееся необыкновенной прочностью; легко воспламеняющийся «наудубай», являющийся нередко причиной страшнейших пожаров; «вираро», чьи лиловые цветы имеют форму пирамиды; и, наконец, восьмидесятифутовый гигант «тимбо», под колоссальной кроной которого может укрыться от солнечных лучей целое стадо. Аргентинцы не раз пытались колонизировать этот богатый край, но им так и не удалось преодолеть враждебность индейцев.