Том 3. Дети капитана Гранта - Страница 61

— Как расшифровали вы документ при новом толковании?

— Очень просто. Вот документ, — ответил Паганель, указывая на драгоценную бумагу, которую он столь добросовестно изучал последние дни.

В то время как географ собирался с мыслями, все молчали. Наконец, Паганель, водя пальцем по отрывочным строкам документа, уверенно подчеркивая некоторые слова, прочел следующее:

— «Седьмого июня тысяча восемьсот шестьдесят второго годи трехмачтовое судно «Британия», из порта Глазго, потерпело крушение после…» Здесь можно вставить, если хотите: «двух дней», «трех дней» или «долгой агонии», — все равно — это безразлично. — «…у берегов Австралии. Направляясь к берегу, два матроса и капитан Грант попытаются высадиться…», или «высадились на континент, где они попадут…», или «попали в плен к жестоким туземцам. Они бросили этот документ…» и так далее и так далее. Ясно?

— Да, ясно, если слово материк можно применить к Австралии, представляющей собой лишь остров.

— Успокойтесь, дорогой Гленарван, лучшие географы сходятся на том, что этот остров следует называть «Австралийским материком».

— Тогда, друзья мои, остается сказать лишь одно: в Австралию! И да поможет нам бог! — воскликнул Гленарван.

— В Австралию! — хором подхватили спутники.

— Знаете, Паганель, — прибавил Гленарван, — ваше присутствие на «Дункане» — прямо–таки дело провидения!

— Прекрасно! — отозвался географ. — Допустим, что я послан провидением, и не будем больше говорить об этом.

Так закончился разговор, повлекший за собой столь важные последствия в дальнейшем. Он совершенно изменил настроение путешественников. Они как бы снова ухватились за ту путеводную нить, которая должна была вывести их из лабиринта, откуда они уже не чаяли выбраться. Над развалинами их рухнувших замыслов вновь засияла надежда. Теперь они могли безбоязненно покинуть Американский материк, и мысленно они уже покинули его.

Возвратившись на борт «Дункана», они не принесут с собой отчаяния, и леди Элен и Мери Грант не будут оплакивать безвозвратно погибшего капитана Гранта. Охваченные радостными надеждами, путешественники забыли об опасностях, грозивших им самим, и жалели лишь о том, что не могут немедленно пуститься в путь.

Было четыре часа пополудни. Ужинать решили в шесть. Паганель хотел ознаменовать этот счастливый день роскошным пиром, а так как имевшиеся запасы пищи были очень скудны, то он предложил Роберту отправиться вместе с ним на охоту в «соседний лес». Мальчик захлопал от радости в ладоши. Взяли пороховницу Талькава, вычистили револьверы, зарядили и отправились.

— Не заходите слишком далеко, — серьезно напутствовал охотников майор.

После их ухода Гленарван и Мак—Наббс отправились посмотреть зарубки на дереве, а Вильсон и Мюльреди снова разожгли костер.

Гленарван, спустившись к поверхности образовавшегося огромного озера, не заметил никаких признаков убыли воды. Однако уровень ее достиг, повидимому, максимума. Но неистовая сила, с которой воды продолжали нестись с юга на север, указывала на то, что аргентинские реки не пришли еще в равновесие. Прежде чем начать спадать воде, необходимо было, чтобы эти бурлящие потоки успокоились, как море в час, когда прилив кончается и начинается отлив. Поэтому, пока воды неслись столь стремительно к северу, нельзя было рассчитывать на их убыль.

В то время как Гленарван и майор наблюдали течение, где–то на омбу раздались выстрелы, сопровождаемые шумными криками радости. Дискант Роберта сливался с басом Паганеля. Трудно было решить, кто из них был большим ребенком. Охота, повидимому, обещала быть удачной и сулила чудеса кулинарного искусства. Вернувшись к костру, майор и Гленарван радостно одобрили удачнейшую уловку Вильсона. Этот славный моряк при помощи булавки и бечевки затеял рыбную ловлю. Несколько дюжин маленьких рыбок мохоррас, вкусных, как корюшка, трепетали, обещая путешественникам изысканное лакомство.

В эту минуту охотники спустились с вершины омбу. Паганель осторожно нес яйца черных ласточек и связку воробьев, которых он намеревался подать за обедом под видом дроздов. Роберт ловко подстрелил несколько пар ильгуэрос, маленьких желто–зеленых птичек, очень приятных на вкус, — на них большой спрос на рынке в Монтевидео. Паганелю, умевшему на тысячу ладов приготовлять яйца, пришлось на этот раз ограничиться тем, что испечь их в горячей золе костра. Все же обед получился и разнообразный и тонкий. Сушеное мясо, крутые яйца, жареные мохоррас, воробьи и ильгуэрос — все это являлось изысканной трапезой, память о которой осталась надолго.

Все весело беседовали. Паганеля превозносили и как охотника и как повара. Паганель принимал похвалы с присущей ученому скромностью.

Затем он начал очень увлекательно рассказывать о великолепном омбу, который приютил их под своей сенью и корни которого, по мнению Паганеля, очень глубоко уходили в землю.

— Нам с Робертом казалось во время охоты, что мы в настоящем лесу, — рассказывал он. — Был момент, когда я начал опасаться, что мы заблудились; я никак не мог найти дорогу обратно! Солнце склонялось уже к западу! Тщетно искал я следы наших ног. Голод терзал нас! Уже из темной чащи доносилось рычание диких зверей… Виноват! я ошибся… Там не было диких зверей, очень, очень сожалею!

— Как, — спросил Гленарван, — вы жалеете об отсутствии диких зверей?

— Разумеется!

— Однако при их свирепости…

— Свирепости, говоря с научной точки зрения, не существует, — возразил ученый.